Предисловие Рам Дасса:

Мой друг Эммануил

За свою жизнь я прочел множество духовных книг, и практически во всех встречал призыв искать общества святых -- то есть тех, чьи жизни посвящены Богу. Я охотно признаю, что питаю настоящее пристрастие к таким существам, поскольку вижу в них отражение духовных аспектов меня самого и окружающего мира -- тех аспектов, которые на рыночной площади жизни часто трудно разглядеть: мешает "то одно, то другое".

Мой гуру, Ним Кароли Баба, благословил меня учиться повсюду, где я только смогу, и доверять сердечной интуиции отделять учения полезные от ненужных и даже потенциально вредных. Его поддержка помогла мне "раскрыться" и воспользоваться богатыми дарами из самых разных традиций и источников. Мне многое дали не только записанные слова таких существ, как Лао-цзы, Будда, Третий чаньский патриарх, Христос, Кабир, Рамана Махарши, Баал Шем Тов, Рамакришна и другие, но и даршаны* таких благородных душ, как Дедушка Джо из индейского племени пуэбло, Анандамайи Ма, Калу Ринпоче из тибетской школы кагью, бенедиктинец отец Демазий, Лама Говинда, Сайядав У Пандита из буддистов-тхеравадинов... Подобные голоса сострадательной мудрости тхеравадины называют калаян-мита, то есть "духовными друзьями". Это существа, которые направляют и поддерживают вас на духовном пути. Для меня одним из таких существ, таких голосов стал Эммануил. И для меня большая честь представить его вам и поделиться с вами впечатлениями о его учении.

Впервые я услышал об Эммануиле в Нью-Йорке по радио. Собственно говоря, я услышал, как Пэт Роудгаст передавала сказанное Эммануилом. Она уже некоторое время состояла в контакте с этим существом. Пэт могла, когда хотела, медитативно настроиться на него, и тогда она отчетливо слышала его слова. А другие люди не слышали. Радиоведущий задавал разные вопросы, а Пэт передавала ответы Эммануила.

Когда я слушал эту передачу, меня больше всего поразили обаяние Эммануила, его старомодная учтивость, юмор, красноречие, прямота, его "хипповость" и то, что его ответы вызывали во мне интуитивное доверие. К концу передачи у меня тоже возникло несколько вопросов, как личного, так и "общефилософского" характера, и я попросил Джудит Стэнтон, которая и настояла, чтобы я это послушал, попробовать организовать для меня беседу с Пэт и Эммануилом.

Беседа состоялась. Она проходила в тихой, располагающей к медитации комнате; в окна был виден сад. Когда мы расположились там, Пэт включила магнитофон, чтобы у меня осталась запись разговора. Для начала Пэт стала описывать цвета, которые у нее ассоциировались со мной. Вдруг она прервалась, сказав: "Эммануил хочет кое-что добавить. Он говорит…" и передала комментарии Эммануила по поводу цветов, и мы постепенно разговорились.

У меня не создалось впечатления, что Пэт была "одержима" Эммануилом. Нет, она в целом оставалась собой, но просто по доброй воле передавала слова Эммануила, и было ясно, что между ними существует непринужденная, легкая и приятная дружба. Различия между ними были очень заметны. Особенно очевидна была разница в построении фраз и словарном запасе. Но было между Пэт и Эммануилом и более тонкое различие, на уровне энергетических вибраций. Поначалу я почти не замечал этой тонкости. Но в ходе последующих бесед это вибрационное пространство приобрело для меня столь же глубокое и важное значение, как и слова Эммануила.

В той первой беседе Пэт описала и другие образы, возникавшие у нее. Например: "Я вижу, что ты сильно увлечен какой-то игрой. Ощущение огромного восторга. Ты сидишь, согнувшись над игровой доской, глубоко сосредоточенный". Потом она сказала: "Эммануил, помоги мне, я чувствую, что есть еще что-то, но сама не могу…"

Эммануил (ее же устами) сказал: "Тебе приносит много радости жизнь, игра жизни. Но в этом нет ничего плохого. Это боговдохновенный восторг".

Я засмеялся, вспомнив, как часто цитировал в своих лекциях Лео из "Паломничества в страну Востока" Германа Гессе: "Неужели вы не понимаете, что это и есть жизнь… прекрасная игра?"

Пэт добавила: "Только что-то не вижу противников [по игре]"

Эммануил сказал: "Ты уже давно определил своего противника и удалил его, приняв его в себя как свое собственное проявление". В этом он был прав. Но он не дал мне "почить на лаврах", немедленно указав на то, что я до сих пор не примирил эти силы в себе и меня все еще терзает дуалистическое разделение божественного и человеческого. Оно-то и лежит в основе моих человеческих страхов. "Божественное есть во всем, -- отметил Эммануил, -- и чтобы найти его, нужно работать с подручными материалами. Истина Бога -- в глине горшка.

Снова и снова возвращался Эммануил к моему страху поддаться человеческой природе. Он постоянно уверял меня, что мои человеческие желания в значительной степени -- часть моего духовного пути и я обрету Бога через них, а не вопреки им.

Перечитывая запись той первой беседы, я вижу, что в разговоре было некоторое затруднение, и разрешилось оно, лишь когда я признал, что Эммануил разговаривал со мной не так, как я привык. Большинство людей, даже те, кто признает, что все мы -- души, воплощенные в телах и личностях, говорят с другими как с эго,с психологическими сущностями. И я не сразу приспособился разговаривать с Эммануилом, потому что он обращался ко мне как к такой же душе, как он, а не как к эго. Он не связывал себя с каким-то пространственно-временным местонахождением, а потому не связывал с ним и меня.

Это было для меня непривычно, и я поначалу пытался перевести общение в плоскость эго, исходя из того, что Эммануил говорит со мной как с психологическим существом, пытающимся пробудиться. Однако по мере того, как я стал отождествлять себя как душу, переживающую одну из инкарнаций, разговор стал мне понятнее, и я осознал, что непривычная форма обращения, используемая Эммануилом, сама по себе была освобождающим фактором.

Со временем я так привык беседовать с Эммануилом как душа с душой, что начал порой и забывать тот необычный (для меня) факт, что это существо, не воплощенное в привычной моим чувствам реальности. Время от времени люди, связанные с Эммануилом, начинают строить догадки о том, "где" он и "кто" он. Сам же Эммануил явно не торопится удовлетворять наше праздное любопытство, давая лишь прозрачные намеки:

"Я дух, и ты дух. У меня есть тело, и у тебя есть тело. Мое тело немного другое, потому что и сознание мое отличается от твоего".

"Между вашей реальностью и моей не такая уж большая пропасть. Некоторые верят, что ваша физическая форма -- единственный реальный вид существования во Вселенной. Это, конечно же, не так. У всех нас есть своя физическая реальность. Моя, может быть, не так фотогенична, как ваша, но она определенно существует".

"Вы там, где я. Я там, где вы. А физические измерения высоты, глубины и ширины совершенно нереальны. Если бы вы сняли шоры человеческих ограничений, мы с вами предстали бы друг перед другом совершенно равными".

"Мы с вами идем по одному пути. Мы ищем истину, и наши души стремятся вернуться в Единство с Богом. Все мы растем в своем собственном мире. Он здесь".

Однажды Эммануил заметил: "Я больше не подвластен тирании календаря и часов". А говоря о смерти, сказал: "Я сам результат жизни после смерти". О своем предназначении он говорит так: "Те из нас, кому больше не нужно быть людьми, существуют в миресознания, откуда мы можем наставлять и учить других".

Великий индийский святой Рамакришна так сказал о духовной передаче: "Когда цветок распускается, пчелы слетаются без приглашения". Это явно относится и к Эммануилу. За последние годы число людей, желающих попасть на семинар или беседу с ним, резко возросло. Пэт и Джудит (которая записывала многие беседы) отмечают, что часто повторяются одни и те же вопросы; соответственно, Эммануилу приходится вновь и вновь повторять один и тот же материал. Поэтому они решили собрать ответы на чаще всего задаваемые вопросы и размножить их. Так и зародилась эта книга. Потом мы решили, что хорошо бы расширить круг вопросов, и спросили Эммануила, не согласится ли он ответить на вопросы, приготовленные специально для книги. Наш друг с радостью согласился, сказав, что именно для этого он и здесь.

Мы начали серию встреч впятером. Кроме Пэт и Джудит, присутствовали Роланд (сын Пэт и будущий иллюстратор эммануиловских книг), я и сам Эммануил. Встречи проходили весело. Они дали нам шанс исследовать вместе с Эммануилом различные мыслимые и немыслимые аспекты духовного пути и прояснили многие наши сомнения. Однако радость нам приносили не только слова, но и целительное сострадательное молчание, время от времени разливавшееся по комнате и пропитывавшее наши сердца. Эммануил то и дело использовал слова, чтобы указать нам направление, а потом легонько выталкивал нас за границы интеллекта, в безмолвие интуиции наших сердец, где разобщенностьисчезала и знание уступало место мудрости.

Эта сбалансированность слов и молчания, формы и бесформенности, межличностных отношений и чувства единства была неотъемлемой частью учения и приносила нам огромное удовольствие. Поэтому мы стали думать о том, какой формат книги Эммануила мог бы позволить вам, читателям, использовать слова как трамплин, с которого вы сможете нырнуть в собственное внутреннее молчание и обменяться с Эммануилом чем-то превыше слов. И мы решили наряду со словами активно использовать пробелы, надеясь, что вы не проигнорируете их, а будете перемежать чтение тихим медитативным размышлением.

Когда я излагаю материал Эммануила на лекциях, меня то и дело спрашивают, действительно ли я верю в то, что Эммануил -- отдельное от Пэт существо. Или, может быть, он часть личности Пэт, с которой она себя сознательно не отождествляет?

Для Пэт это вообще не вопрос. Она четко ощущает Эммануила как отдельную сущность -- так же, как и других людей. Я, как психолог, допускаю теоретическую возможность того, что Эммануил -- глубинная часть личности Пэт. Однако по собственному опыту я знаю Эммануила как совсем отдельную личность, со своими стилем речи и вибрациями, отличными от речи и вибраций Пэт. И, в конце концов, какая разница? Для меня ценна мудрость, преподаваемая нам Эммануилом как настоящим духовным другом. Все остальное не так уж важно. Как говорил великий индийский святой Рамана Махарши, "Бог, Гуру и "Я" едины". Эта истина провозглашается в большинстве мистических учений, призывающих искателя "познать себя, чтобы познать Бога". Поэтому я представляю себе Эммануила зеркалом, в котором отражается не только высшее сознание или Истинное "Я" Пэт, но и мое тоже. Я чувствую, что говорю с другой частью моего собственного существа, к которой у меня до сих пор нет легкого доступа из-за зашоренности моего сознания.

Наконец, Эммануил часто повторяет одно наставление: нам стоит верить лишь тем учениям (исходящим от него или от кого-то другого), которые мы интуитивно, глубоко в сердце считаем верными. Для меня это решающий критерий истинности, который можно применить к любому учению, любого происхождения. Космологические учения, будучи метафизическими, по определению не могут иметь научно-эмпирического обоснования. Окончательное подтверждение действительно нужно искать в глубине собственной души.

Дружба с Эммануилом укрепила мою веру в Дух. Он помог мне лучше понять некоторые вопросы и яснее выражать это понимание. Много раз, когда я на лекции искал способ объяснить тот или иной аспект Дхармы, на ум часто приходили нужные формулировки и примеры из бесед с Эммануилом. В этом смысле такой друг, как Эммануил, стал для меня просто настоящим даром.

Вот лишь некоторые важные моменты, относительно которых Эммануил помог мне обосновать мои интуитивные представления:

Эммануила ничуть не отвращают тьма, негативность, зло и грех… эти жупелы человечества. Он называет их необходимыми предметами школы инкарнации (воплощения). Это не ошибки, и они не указывают на нехватку милосердия духа. Эммануил призывает нас воспринимать жизнь не как тюрьму, а как школу; не как битву, а как танец.
Он постоянно подчеркивает, что ни при жизни, ни при смерти во тьме нет ничего страшного. Растерянность, сомнения, хаос и кризис, гнев, отчаянье, боль -- отличные условия для роста. Он говорит так убедительно, что человеку хочется увидеть свои страхи и внутреннюю тьму по-иному -- скорее как искажение света нашим разумом. Эммануил непреклонно убежден в том, что в основе Вселенной лежат любовь и свет и любой жизненный опыт может еще раз подтвердить этот факт.
Поскольку Эммануил обращается к нам как к душам, он говорит о любом жизненном опыте как о результате нашего творческого выбора. Он утверждает, что каждый из нас -- и творец (душа), и творение (тело, личность и т. д.). Эммануил призывает нас принять ответственность за свое творение. Так мы избавляемся от чувства жертвы, возникающего от самоотождествления с одним лишь творением.
Эммануил не отстаивает идею самоотречения, предполагающую отрицание чего-то в нашей человеческой природе. Как раз наоборот! Он призывает нас рассматривать нашу человеческую природу (желания, привязанности и т. д.) как ключ к Божественной истине. Он предостерегает нас от поиска высших истин где-либо, кроме самой жизни. Он полагает, что можно найти Бога и в смехе до упаду, и в наблюдении за игрой котенка. Один из собеседников отозвался на это замечание Эммануила словами: "Прекрасная мысль, Эммануил". На что Эммануил ответил: "Вся Вселенная -- прекрасная мысль".
Рядом с Эммануилом человек начинает понимать глубокий эволюционный смысл нашей жизни. Мы видим себя элементом большей картины, частью творческого пульса, который и есть Бог. Эта творческая сила увлекает нас во тьму иллюзии того, что мы отдельны от остального мира, а затем возвращает в Единство. В каждый момент мы находимся в самом подходящем месте нашего пути. Эммануил говорит: "То, что вы есть, -- необходимый шаг к тому, чем вы станете". А станем мы не обязательно чем-то в человеческом облике. Сам Эммануил являет собой доказательство тому, что человеческое воплощение -- не начало и не конец нашего пути пробуждения сознания души.
Эммануил постоянно подчеркивает, что тьма -- продукт нашего интеллекта. Он предупреждает, что если мы хотим причаститься высшей мудрости, то должны перестать судить. Разграничивающий, поляризующий интеллект в нас должен уступить место сердцу и интуиции: "Сердце знает душу лучше, чем разум".
Относительно планеты и ее экологического состояния Эммануил говорит, что Земля претерпевает более глубокие преобразования, чем мы воспринимаем. Эти масштабные планы предусматривают в том числе и столь тревожащие нас сейчас хаос и нехватку сознательности в мировых вопросах. Большинство политических лидеров Эммануил характеризует как детей, которые просто "по-другому не умеют". Они больны "раком общества", который в какой-то степени поражает каждого из нас, -- верой в то, что насилие, порожденное алчностью, в свою очередь порожденной страхом, сильнее любви. Такое злокачественное мировоззрение рассматривает уязвимость и сострадание как опасные слабости. И Эммануил говорит, что люди излишне самонадеянны, когда считают, что могут устроить конец света по своей прихоти. Он говорит: "Занятия в школе нельзя закончить так рано. Звонок еще не звенит". Он призывает нас не торопиться отряхать прах земной с наших ног: "У Земли впереди еще много хороших лет".
Эммануил довольно много говорит о смерти и показывает ее нам с освежающе новой "потусторонней" точки зрения. Он говорит, что умирание (то, как и когда мы умираем) -- такая же часть плана инкарнации души, как и любой другой жизненный опыт. Он дает прелестное описание момента смерти: это как "снять тесный ботинок" или "выйти из очень душной комнаты". Эммануил говорит, что "в умирании есть что-то удивительно обновляющее и поучительное", и уверяет нас, что "это совершенно безопасно". Говоря о жизни после смерти, он замечает, что различия между душами, отражавшиеся при жизни в различиях между людьми, отражаются и в разных приключениях душ после смерти. Его замечания позволяют нам связать между собой такие многочисленные и различные сообщения о том, каково оно "по ту сторону".
Эммануил охотно говорит и на такие темы, как сексуальность, аборты, взаимоотношения, истина, религии и ритуалы, внеземные существа и т. д. В эти вопросы, столь часто лишь запутываемые "умными" разглагольствованиями, он вносит простоту и ясность, позволяющую нам взглянуть на них с новой, созидательной точки зрения.

Во всем этом на самом деле нет ничего нового. Все это уже было где-то сказано или написано в другой мистической литературе. Сам Эммануил подчеркивает, что мы не нуждаемся в новой информации. У нас уже есть все, что нам нужно. Но, хотя все это уже было сказано, нам необходимо повторять это снова и снова -- в выражениях, соответствующих текущей обстановке, "духу времени", в котором мы живем. И Эммануил прекрасно справляется с этой задачей.

Мне остается лишь надеяться, что он теперь станет и вашим духовным другом.

С любовью,

Рам Дасс

* Даршана (санскр.): здесь -- беседа или просто безмолвное присутствие святого человека. [назад]

ЭММАНУИЛ