— Если это все, то чего же тут страшного?
— Когда внутренняя цельность в человеке еще не ок­репла, она просачивается наружу и создает вокруг него свечение, которое трогает сердца окружающих и заставляет их почитать такого человека больше собственного отца и начальника. А это уже опасно. Ведь хозяин харчевни ду­мает только о том, чтобы продать свой рис и похлебку, дале­ко идущих намерений у него нет. Если человек, который получает от меня так мало, ценит меня так высоко, то как же поступит властитель десяти тысяч колесниц, который отдает все свое время царству и все свои знания управле­нию? Правитель Ци пожалует мне какую-нибудь долж­ность и будет ожидать, что я успешно справлюсь со своими обязанностями. Вот что встревожило меня.
— Прекрасное наблюдение! — воскликнул Бохунь-Безвестный. — Но даже если вы останетесь дома, то другие люди будут докучать вам просьбами.
Некоторое время спустя Бохунь-Безвестный пришел к Ле-цзы и у дверей его дома увидел множество туфель, оставленных посетителями. Бохунь встал лицом на север, оперся на посох и прислонился к нему щекой. Постояв так немного, он вышел, не сказав ни слова. Привратник до­ложил об этом Ле-цзы. Тот бросился за ним вдогонку боси­ком, держа туфли в руке, и догнал его уже у ворот.
— Поскольку вы пришли ко мне, уважаемый, не со­благоволите ли вы дать мне наставление? — обратился Ле-цзы к Бохуню-Безвестному.
— Довольно! — ответил Бохунь-Безвестный. — Я уже сказал вам откровенно, что другие станут докучать вам просьбами. Так оно и вышло. И дело не в том, что вы можете позволить им делать это, а в том, что вы не можете запретить им поступать так. Для чего вам обще­ние с этими людьми, мешающее вашему спокойствию? Если вы хотите произвести впечатление, это расстроит вашу внутреннюю гармонию и не принесет добрых плодов. Никто из ваших приятелей не скажет вам ничего дельного, все их пошлые слова — словно яд. Если мы не стараемся друг друга пробудить, как мы будем мужать? xix
Ян Чжу поехал на юг и добрался до царства Пэй. Когда Лао-цзы уезжал на запад, в царство Цинь, Ян Чжу вышел за город, чтобы поприветствовать его. Лао-цзы встал посередине дороги, подняв взор к небесам, и сказал со вздохом:
— Когда-то я думал, что тебя можно чему-то научить, но сейчас я вижу, что это невозможно.
Ян Чжу ничего не ответил. Когда путники прибыли в его дом, он подал Лао-цзы полотенце, гребень и таз с водой для омовения. Сняв туфли за дверью, он на коленях под­полз к Лао-цзы и сказал:
— Учитель, только что вы подняли свой взор к небесам и сказали: “Когда-то я думал, что тебя можно чему-то на­учить, а сейчас вижу, что это невозможно”. Ваш ученик хотел попросить вас разъяснить смысл этих слов, но вы все шли вперед, и я не посмел обратиться к вам с вопросом. Теперь же осмелюсь спросить вас, в чем моя ошибка?
Лао-цзы ответил:
— Сколько высокомерия в твоем взгляде! Кто может ужиться с тобой?
Самая чистая белизна кажется чуть запачканной,
В совершенной добродетели как будто чего-то не хва­тает.
Ян Чжу переменился в лице и сказал: “Почтительно слушаюсь!”
Прежде Ян Чжу в каждой харчевне приветствовали и провожали жильцы, хозяин подавал ему сиденье, хозяйка подносила полотенце и гребень, сидевшие в доме уступали место на циновке, гревшиеся давали место у очага. Когда же он вернулся, постояльцы стали спорить с ним за место на циновке xx.
Ян-цзы путешествовал по царству Сун и остановился на ночлег в придорожной харчевне. У хозяина харчевни было две наложницы: одна красивая, другая уродливая. С дурнушкой он обращался почтительно, а с красавицей был груб. Когда Ян-цзы спросил о причине такого поведе­ния, малолетний сын хозяина ответил: “Красавица думает о себе, что она красива, а мы не знаем, в чем ее красота. Дурнушка думает о себе, что она уродлива, но мы не знаем, в чем ее уродство”.
— Запомните это, ученики, — сказал Ян-цзы. — Если вы будете жить мудро, но не считать себя мудрецами, вас всюду будут любить! xxi
В Поднебесном мире есть Путь, благодаря которому всегда одерживают победу, и есть Путь, благодаря которому не побеждают никогда. Первый зовется слабостью, второй зовется силой. Узнать их легко, но люди не желают их знать. Поэтому древние говорили: “Сильные стараются превзойти тех, кто слабее их, а слабые желают превзойти тех, кто сильнее их”. Человек, старающийся превзойти тех, кто слабее его, оказывается в опасности, когда он встречает того, кто сильнее его. Но человеку, который же­лает превзойти того, кто сильнее его, ничто не угрожает. Есть изречение, гласящее: “Этим ты побеждаешь свое тело и делаешь его своим слугой; этим ты заставляешь целый мир служить себе”. Оно означает, что ты побеждаешь не других, а себя и ищешь должное применение не другим, а самому себе. ..далее